За завтраком Тори не смогла проглотить даже ложку овсяной каши с малиной, но увлеченные предстоящей громкой помолвкой родители этого не заметили. Ей позволили подняться к себе, чтобы переодеться, хотя длина платья и аккуратно убранные в легкую прическу волосы вполне устраивали её отца. Тори что-то придумала про неприятную ткань одеяния и десять минут молча прижималась к закрытой двери своей комнаты. Руки захватила дрожь. Даже зубы скрипели, как будто её спальня превратилась в ледяную пещеру. Перед глазами всё плыло, и если б она случайно ладонью не угодила в свечу на стоящем рядом комоде, то, наверное, так и не успокоилась бы. В очередной раз, Тори убедилась, что физическая боль могла приводить в чувства куда лучше, чем страх или томные разговоры по душам (да, бывали у неё разные события в жизни). Свеча погасла, и Тори нервно улыбнулась. Отогнав от себя все спутанные в клубок мысли, она быстро выбрала кремовый летний сарафан, подол которого дотягивал до самых пяток, и накинула на плечи тонкую светло-зеленую кофту с длинным рукавом. Отец любил, когда его дочери носили зеленый.